Хроники Амбера. В 2 томах. Том 1. Страница 3

За окном, медленно кружась, опадали осенние листья.

Первое, что я сделал, добравшись наконец до Нью-Йорка, это постригся и побрился в ближайшей парикмахерской. Затем зашел в туалет и полностью переоделся во все новое — терпеть не могу ходить с волосами по всей спине. Пистолет, прихваченный в клинике «Гринвуд», я сунул в правый карман куртки. Если бы тот тип или моя неведомая сестрица Эвелин хотели засадить меня в тюрьму, то сейчас повод был бы идеальный: незаконное ношение оружия. Поправка Салливанаnote 1. Но я все же решил оставить пистолет при себе. Пусть сперва найдут меня, и объяснят, зачем.

Потом я наскоро пообедал и целый час добирался на метро и автобусе через весь город до дома Эвелин, моей так называемой сестры и возможного источника информации.

По дороге я обдумывал, какой тактики мне следует придерживаться.

Так что когда я постучал и массивная дверь огромного старого дома наконец открылась, я уже знал, что именно скажу. Я продумал все, направляясь к дому по подъездной аллее, окруженной мрачными дубами и яркими кленами. Листья шуршали под ногами, ветер забирался под ворот и холодил свежевыбритую шею. Аромат лосьона смешивался с затхлым запахом гниющей листвы, исходившим от увитых плющом старых кирпичных стен. Ощущения чего-то знакомого не было. Раньше я явно здесь никогда не бывал.

Я постучал в дверь, и из глубины дома ответило гулкое эхо. Я сунул руки в карманы и стал ждать.

Дверь отворилась, и я улыбнулся возникшей на пороге горничной. Она была смуглая, вся в родинках и говорила с пуэрториканским акцентом.

— Что вам угодно?

— Я бы хотел видеть миссис Эвелин Фломель.

— Как мне о вас доложить?

— Скажите, что это ее брат Карл.

— Пожалуйста, войдите, — пригласила горничная.

Я вошел в холл. На полу — мозаика из мелких плиток кремового и бирюзового цвета, стены отделаны красным деревом, слева — огромное кашпо, откуда свисали пышные побеги какого-то растения с огромными зелеными листьями. Под потолком — куб из стекла и эмали, из которого вниз лился желтый водопад света.

Горничная удалилась, а я оглядывался по сторонам в поисках хоть чего-нибудь знакомого. Пусто.

Что ж, подождем.

Вскоре горничная вернулась, улыбаясь мне и кивая головой:

— Пожалуйста, прошу. Вас ждут в библиотеке.

Я пошел за нею, миновал три лестничных марша, коридор и две закрытые двери. Наконец третья дверь по левую руку от меня оказалась открытой. Горничная указала мне на эту дверь, я вошел и остановился на пороге.

Это была библиотека, и она, разумеется, была полна книг. Еще там висели три картины: два в высшей степени мирных пейзажа и одна, тоже в высшей степени мирная, марина. На полу — тяжелый зеленый ковер. Рядом с огромным письменным столом стоял гигантский глобус, с которого на меня смотрела Африка. За глобусом — окно во всю стену, восемь прозрачных стеклянных панелей. Но не это остановило меня.

У стола сидела женщина в платье цвета морской волны, с узким глубоким вырезом и широким воротником. Длинные волосы и пышная челка были цвета облаков на закате или, может быть, напоминали тот ореол, что окружает пламя свечи в темной комнате; я почему-то знал, что это их естественный цвет. Глаза за стеклами очков, которые ей, по-моему, совершенно не требовались, были пронзительно-голубыми, как воды озера Эри безоблачным летним днем. На губах, вполне подходящих под цвет волос, играла сдержанная улыбка. Но не это остановило меня.

Я знал ее! Откуда-то я ее, безусловно, знал, вот только не мог вспомнить откуда.

Я подошел ближе, улыбаясь в ответ на ее улыбку.

— Привет, — сказал я.

— Садись, — сказала она. — Пожалуйста.

И указала мне на огромное оранжевое кресло с высокой спинкой, изогнутой как раз под таким углом, чтобы мне приятно было бы плюхнуться.

Я сел. Она внимательно смотрела на меня.

— Рада, что ты выздоровел и в порядке.

— Я тоже рад. А ты как поживаешь?

— Спасибо, все в порядке. Признаться, не ожидала увидеть тебя здесь.

— Ясное дело, — соврал я. — Но вот видишь, я здесь и хочу поблагодарить тебя, сестра, за доброту и ласку. — Мне хотелось быть чуть ироничным: интересно, как она прореагирует на это.

И тут в комнату ввалился огромный пес, ирландский волкодав, и шлепнулся на пол возле стола. Потом появился еще один, обошел пару раз вокруг глобуса и улегся под ним.

— Ну, — сказала «сестра», тоже стараясь быть ироничной, — это самое меньшее, что я могла для тебя сделать. Ты бы все-таки ездил поосторожнее.

— Непременно, — ответил я. — Я непременно буду осторожнее, обещаю тебе. — Черт знает что за игру мы с ней затеяли, но поскольку она явно не понимает, что именно я помню, а что забыл, я решил продолжать в том же духе, чтобы вытянуть из нее всю информацию, какую она могла дать. — Мне показалось, что ты не прочь узнать, в каком я состоянии, вот я и приехал.

— Да, конечно. Меня это беспокоило и продолжает беспокоить, — откликнулась Эвелин. — Ты не голоден?

— Перекусил слегка часа два-три назад.

Она позвонила горничной и велела принести поесть. Потом сказала:

— Вообще я предполагала, что ты выберешься из «Гринвуда», как только сумеешь. Правда, я не ожидала, что это случится так скоро. И уж тем более — что заявишься прямо ко мне.

— Знаю, — кивнул я. — Именно поэтому я здесь.

Она протянула мне сигареты и сама взяла одну.

Я дал ей прикурить, затем прикурил сам.

— Ты всегда был непредсказуем, — сообщила она мне наконец. — В прошлом такое свойство не раз тебя выручало, но сейчас я бы на это не поставила.

— Что ты хочешь этим сказать?

— Сейчас ставки слишком высоки для блефа, а ты, по-моему, как раз блефуешь. Явился прямо сюда, надо же!.. Меня всегда восхищало твое мужество, Корвин, но ведь ты не дурак и прекрасно знаешь, каков расклад.

Корвин? Что ж, запомним и это, вместе с «Кори».

— А может быть, я ничего не знаю? Не забывай, я ведь довольно долго был вне игры.

— Ты хочешь сказать, что с тех пор ни с кем не общался?

— Как-то возможности не представлялось. Во всяком случае, с тех пор как очнулся.

Она склонила голову набок, прищурив свои прелестные глаза.

— Сомнительно… Хотя вполне возможно. Видимо, это действительно так. Видимо. Хорошо, предположим, я тебе поверила. Пока что. В таком случае ты весьма разумно поступил, приехав сюда. Хорошо, я подумаю.

Я затянулся сигаретой, надеясь, что она скажет еще что-нибудь. Но она молчала. Тогда я решил воспользоваться тем преимуществом, которого, похоже, добился в этой загадочной игре с неведомыми мне игроками и слишком высокими ставками, о которых не имел ни малейшего понятия.

— Уже одно то, что я приехал сюда, о чем-то говорит, — заявил я.

— Разумеется, — ответила она. — Это я понимаю. Но ведь ты же хитрец, так что говорить твой приезд может о чем угодно. Поживем — увидим.

Поживем? Увидим? Что увидим?

Горничная принесла бифштексы и кувшин с пивом, так что я на время был избавлен от необходимости делать общемногозначительные заявления, которые моей собеседнице казались хитроумными и уклончивыми. Бифштекс был превосходный, розовый внутри и истекающий соком. Я впился зубами в кусок свежего, хрустящего хлеба, жадно запивая еду пивом. Она, смеясь, наблюдала за мной, отрезая маленькие кусочки от своей порции.

— Мне нравится смотреть, с каким аппетитом ты относишься к жизни, Корвин. Мне будет крайне неприятно, если тебе придется ее утратить.

— Мне тоже, — пробормотал я.

Пожирая мясо, я размышлял. Она вдруг вспомнилась мне совсем в иной одежде: в бальном платье зеленого цвета — такого, каким бывает море на глубине, — с длинной пышной юбкой, с обнаженными плечами. Звучала музыка, вокруг танцевали, слышались голоса… Сам я был в черном с серебром…

Видение исчезло. Но это явно было воспоминание из реального прошлого. Я знал это, я был в этом уверен. Проклятие! Я никак не мог восстановить картину во всей полноте. Что она в том зеленом бальном платье говорила тогда мне, одетому в черное и серебряное, ночью, полной музыки, танца и голосов?..

Note1

Дополнение к Конституции США, запрещающее незаконное ношение и использование оружия (Здесь и далее прим. ред.)